Отправлено: 01.09.06 12:47. Заголовок: Вышла крайне интересная книга: А. Левинтов. Реальность и действительность истории.

Kesler
Добавлено: 24-08-2006 02:45
Вышла крайне интересная книга: А. Левинтов. Реальность и действительность истории. М., АГРАФ, 2006. Один отрывочек: "История не есть хронология или хроника, не есть летописи, анналы и жизнеописание. История весьма подозрительна с точки зрения ее научности. Несомненно, что история есть сильнейшее средство политики,средство власти и манипуляции людьми... ...Вместе с тем история безусловно жанр литературы как никакая другая наука. Лишь география может сравниться по занимательности с историей, да и то, разумеется, не всякая, а именно история мореплаваний, открытия и освоения неведомых земель, историческая география, а также "География" Геродота,которая давно превратилась в историю" (стр. 5-6). Автор никакой не НХист, краткая справка:
"Александр (Евгеньевич)Левинтов (19?? -- 20??)
В нашей русскоязычной нероссийской среде профессия писателя гораздо более массовая, чем читателя, это особенно заметно на встречах читателя с писателями. Впрочем, профессия ли это? -- Многие вполне обоснованно считают это диагнозом. Путь чучкизации, траектория падения читателя до состояния писателя обычно индивидуален. Вот, взять, к примеру, меня.
Как большинство советских детей, я начал свою жизнь ребенком. До пяти лет немного картавил, путал слоги и заикался, в семь лет написал первую пьесу и впервые убежал из дома, в девять лет написал первое стихотворение и стал пионером, в десять заработал (но не получил) первые трудовые, кончил школу с одними тройками, в МГУ учился почти только на пятерки, прошел путь от юного географа до убеленного сединами эмигранта.
Освоил до полусотни профессий. Только в Америке за пять лет успел побывать: развозчиком пиццы, писателем, учителем русского языка, спичрайтером, рекламным агентом, экскурсоводом, таксистом-дальнобойщиком.
До эмиграции охотно писал в стол и неохотно печатался. Здесь также больше люблю писать, чем публиковать. Тем не менее, за эти пять лет написано и опубликовано более полутысячи статей, эссе, рассказов, стихов, заметок и зарисовок, издано семь книг. Ежемесячно обновляется и пополняется примерно 10 новыми текстами вебсайт www.redshift.com/~alevintov
Более или менее регулярно печатаюсь в Сан-Франциско, Сан-Диего, Флориде, Торонто, Бостоне, России и Украине. Кроме того, пытаюсь поддерживать форму и пишу хотя по одной статье в год (или участвую в конференции) по основным своим научным специальностям: теоретической региональной географии, городскому планированию и управлению, системным исследованиям, методологии и герменевтике.
Личной жизни – никакой, но зато регулярно. Полно друзей – дом открыт и обычно битком. Некоторых из друзей даже знаю.
Что еще? -- Иногда чувствую, что кашляю. Видно, в детстве гланды не вырезали или вообще хирурги забыли меня вырезать. Думаю, что, скорей всего, когда-нибудь помру. Но с этим не спешу, потому что очень люблю – и взаимно – жизнь. Юмор – это единственное, что неизменно спасает, нет, пожалуй еще горчичники очень помогают.
Живу на берегу Тихого океана, с видом в никуда, это окрашивает жизнь в драматические и порой даже трагические тона, поэтому часто прихожу на наш безлюдный песок с шампанским, легкой закуской и какой-нибудь феей. Так приятно, знаете ли, думается и пьется в обнимку".

Цитировать
Габович
Добавлено: 25-08-2006 12:02
Тем временем выяснилось, что названная книга есть в интернете и я ее скачал. Первое впечатление: речь идет о своеобразной философии истории, не имеющей прямого отношения к критике хронологии. Имя Скалигера в книге не упомянуто. Фоменко тоже ему не известен. Многие положения автора есть и в моей книге (выставлена на настоящем сайте), но не в столь философско-поэтической, а несколько более публицистической форме.
Цитировать
Габович
Добавлено: 25-08-2006 12:12
Вот ее оглавление:

РЕАЛЬНОСТЬ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ ИСТОРИИ

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЛЕКЦИЯ 1. Наука истории

Иосиф Флавий и Юст Тивердиатский

Что есть история

Реальность и действительность. Реальность как совокупность всех действительностей. Реальность как подоплека любой действительности.

Идеальный объект

Методы истории и история как метод

История и география

История и философия

История и космология

История и культура

История и становление личности

История и власть

Историческое знание. Статус и источники

ЛЕКЦИЯ 2. Начало

Начало истории и возникновение мира. Основные мифологические версии нашего происхождения

Порог (ненецкая сказка длинного перегона)

Очаги антропогенеза

Огонь

Голод

Страх

Следы

Гипотеза антропогенеза

Галлюциногены

Молитва, песня, поэзия, мат

Танец

Изобразительное искусство

От орудия к инструменту

Счет

Мера

Город, место, гений места

Реальность и действительности города (фрагмент методологической консультации в г. Кобрин, 1995)

Первые культуры и цивилизации

Жертвы и жертвоприношения. Первые культы

Жертва (из рукописи «Ойкумена»)

Кровавая жертва

Русалка или мир, погубивший красоту

Войны и нашествия

Ипостаси войны (из рукописи «Ойкумена»)

Происхождение колеса

Хозяйство

Экономика

Деньги и кредит

Деньги («Диалоги Платона»)

Торговля и обмен

ЛЕКЦИЯ 3. Общественное становление человечества

Исход из Рая

Плацента человечества

Плацента человечества (из тома «Ойкумена» энциклопедии «Магистериум»)

Потоп

Матриархат. Кентавры

Золотой век

Миф об Эпиксате или миф о семье, частной собственности и государстве

Миф об аргонавтах

Миф об Атрее и Фиесте

Троянская война. Собственность

Кумранские ессеи и идея коммунизма (фрагмент лекции «Этические основания коммунизма в России»)

Миф об Оресте

Одиссея и границы Ойкумены

Миф о Прометее. Справедливость

ЛЕКЦИЯ 4. Общественные устои

Государство, законы и бюрократия

Торговля и транспорт

Религии

Муниципии и городские коммуны

Муниципализация в историческом контексте человеческих ценностей
(лекция для муниципальных работников г. Калининграда, лето 1993)

Рынок

Два рынка для Синдереллы

Финансы

Сервис

Произведение, производство, индустрия, технология, инфраструктура

Свобода, равенство, братство

Диктатура знания

Революции

Террор

За что мы расплачиваемся

Заговор бриллиантового миллиона

Четвертый

Как Акакий Акакиевич стал террористом

Ложь

Информационная тирания

СМИ и я

Насилие развлечениями

ЛЕКЦИЯ 5. Навоз истории, задворки истории
Цитировать
А. Левинтов
Добавлено: 25-08-2006 12:15
ЛЕКЦИЯ 5. Навоз истории, задворки истории

- Дети, кто знает, кто такой был Брежнев?
- Марьиванна, это был мелкий политический деятель эпохи Райкина.
Такое, возможно, случится на уроке истории уже сегодня.
- Кто такой Михаил Шолохов? – писатель, современник Михаила Булгакова.
- Кто такой Альфред Вебер? – О! Это брат знаменитого Макса Вебера.
- Кто такой Вильгельм фон Гумбольдт? – и просвещенный географ тут же ответит: брат Александра фон Гумбольдта, автора «Космоса».
- А кто такой Александр фон Гумбольдт? – тут романо-германский филолог долго будет чесать свою занемеченную репу и с неуверенностью в голосе ответит: - кажется, географ.
Все помнят, когда и где жил Цезарь, блудливый педераст и беспощадный вояка, но мало кто может назвать великих поэтов того времени. Все помнят инквизицию Средних веков, но многие ли читали Торквадо Тассо или Ариосто? Все помнят революцию в России, но мало кто вспоминает ее жертвы среди поэтов.
История жестока и несправедлива, как, впрочем, и жизнь, и все остальное. Она нередко оставляет нам в память разных подонков и образцы жестокости, но таит и прячет подлинных светочей человечества, которые успели и смогли во время прокричать человечеству нечто очень важное и нужное.
С невероятным восторгом, упоением и усердием я читал – месяцами и годами – в подвалах библиотеки ИНИОНа старинные и старые газеты.
Да это был навоз истории, порою скудный и тощий как рядовой партбилет, но чаще тучный и благоуханный своими временами!
Я помню московские газеты конца 19-го века, на толстой пожелтевшей бумаге, огромные по формату и много многостраничные. Разгромные статьи по «Крейцеровой сонате» Льва Толстого и снисходительная критика этой вещи французским пигмеем (в сравнении с Толстым) Эмилем Золя.
Помню репортажи корреспондента о Париже, язвительные и пренебрежительные – а ведь человека нарочно послали в Европу сидеть и просвещать московскую публику, а не внушать ей, что дым и грязь Отечества нам сладки и приятны.
И репортажи о первых первомайских беспорядках в Париже, Лондоне, Чикаго и Нью-Йорке, как эти хулиганы запугивали несчастных лавочников и шокировали своим буйством приличную и чистую публику, как полиция решительно загоняла этих горлопанов в кутузки.
Одна, а порой две страницы каждого номера газеты заполнялись объявлениями «Разыскивается преступник…» – и я тщательно выписывал все эти криминальные объявления, пока статистически, на базе годовой подшивки (300 номеров) не убедился в том, что Уложение о наказаниях, тогдашний УК, написан исключительно из правовой концепции православия, потому что доля иноверцев в этой статистике была непомерно выше, чем доля православных.
Меня потрясла истории девочки, потерявшей рубль, данный ей матерью для покупки хлеба и нечаянно потерянный ею: девочка бросилась в Яузу и утонула. Из-за рубля.
А еще жуткое августейшее милосердие – Воспитательный дом, где за каждого подкинутого ребенка платили десять рублей ассигнациями: по Подмосковью быстро развился бизнес торговли младенцами, которых, как котят, перевозили в корзинах по чугунке, и которые гибли – 7 из десяти еще до Воспитательного дома и 7 из десяти – в Воспитательном.
А еще бесконечные и утомительные дискуссии митрополита Иосифа со старообрядцами по вопросам правильного толкования Священного писания. А в это время, по законам Российской империи, за совращение в раскол полагалось 10 лет каторжных работ в Сибири и совращающему и совращенному, но зато за переход из староверия в никонианство – чуть ли не медаль и всенепременно денежное вознаграждение.
О самом популярном в Москве виде порта – волчьей охоте и о глубочайшем презрении к эстонцам, лифляндцам, немцам-штундистам, пархатым евреям и диким азиатам.
А в начале века, в 1918 году – небольшая, но запомнившаяся навсегда статья, из которой помнится рефрен: «Дурак, кто горячо и искренне любит свою Родину, кто отдал ей жизнь и белеет костями на полях сражений! Дурак, кто отваживается поднять голос в защиту своего поруганного Отечества! Его больше нет: обесчещенная и опозоренная Россия – кому она нужна такая и кто ей нужен такой?»
А потом – бессмысленный и тоскливый блуд советской периодики. Речь Серго Орджоникидзе: мы нэп устроили специально, чтоб выявить оставшиеся и сохранившиеся силы контрреволюции, чтоб они выползли на свет, а мы их, с революционной беспощадностью, теперь уничтожаем, уже не как класс, а как последние остатки буржуазии и мелкого собственничества. И рядом – мнения ученых о пользе кремации и о большей эффективности кремации с использованием негашеной извести, по сравнению с гашеной. И тут же – о продаже муки перед Пасхой (но уже после Пейсаха) через домкомы и с непременным чтением комсомольцами и активистами общества воинствующих безбожников лекций о вреде Бога и церкви, И тут же – «талоны №17 на постное масло за май месяц можно отоварить мылом в июле-августе с.г.). И «Ответ тов. Сталина товарищам колхозникам», которые никаких вопросов ему не задавали.
И нелепые газеты предвоенных лет, о добровольном присоединении к СССР прибалтийских республик, Западной Белоруссии и Украины, о ходе Финской кампании (и, для контраста и сравнения, русскоязычные газеты Финляндии о тех же событиях), поездка Молотова на открытие рейхсканцелярии в Берлине, сочувственные статьи о Гитлере и язвительнейшие обзоры – о США, Англии, Франции. И строительство Дворца Советов, шедшее-шедшее полным ходом и с перевыполнением плановых сроков (должны были закончить всю стройку в три года, к новому 1941-ому), а потом, с августа 1940 года – полное молчание, как будто и не было этой великой стройки. И какой-то Сем. Нариньяни, фельетонист, которого уже никто не помнит: мелкая была гнида, а ведь скольких людей уничтожил и опорочил своими фельетонами!
Послевоенные газеты я в той библиотеке, помнится, не читал. Потому что помнил послевоенную жизнь уже сам по себе. Но те, но старые – читал их с трепетом.
У моего коллеги хранятся все программки дегустаций в павильоне «Виноградарство и виноделие» на ВСХВ-ВДНХ в 50-60-е годы. Иногда мы листаем их и вспоминаем аромат и букет наших походов туда – и эти буклетики ведь тоже навоз истории, как любил говорить Георг-Вильгельм-Фридрих Гегель.
И теперь вот думаю, что хорошо бы, чтобы эта книга также превратилась в навоз истории, и чтобы кто-нибудь, когда-нибудь, прикоснулся к этой книге и почерпнул бы из нее материал для своих размышлений и переживаний.
В парадной истории Россия победила Германию во Второй мировой войне, а на задворках – никто так и не знает, сколько жизней пошло на ту победу. В парадной истории Сергей Есенин – прекрасный лирический поэт, а на задворках он вынужден был сниматься в порнофильмах, чтобы есть, пить и иметь хоть какое-то жилье. Парадная история полна героев и фанфар, на задворках – пот и слезы. Мне не быть ни в какой парадной истории – и не надо. Мне кажется, что здесь у нас, на задворках, все честней и интересней.